9 Мая мы отмечаем 80-летие Великой Победы. В канун знаменательной даты заслуженные люди города поделились своими воспоминаниями о Великой Отечественной войне.

«Мама сказала: если погибнем, то вместе». Римма Рожнова:

— Для меня лично война началась в воскресенье, 23 августа 1942-го. Это был первый вражеский авианалёт на станцию Кумылга, где мы жили. Со стороны Сталинграда прилетели фашистские самолеты. В это время моя семья: мама, Надежда Прокофьевна, и я с братом Сашей — были в доме. Папа, Георгий Арсентьевич, был на фронте.

Когда услышали гул самолетов, выбежали во двор. Мы сразу поняли, что это немцы. Часть самолетов пролетела мимо, а часть стала кружить над нами. На улицу выбежали и все наши соседи.

Фашисты, увидев скопление людей, начали обстреливать их из пулеметов. Началась паника. Люди бросились прятаться в высокую траву. А наша мама схватила меня и брата на руки и побежала за дом, где росли огромные репейники. Я помню, как сейчас, что она сказала: «Если погибнем, то вместе».

Самолеты обстреляли нас и улетели. В тот день никто не погиб, но с этого момента начались регулярные налёты. Бывали дни, когда мы ночью прятались в пшенице. Запомнилось, что кошки и собаки, как и люди, тоже старались спрятаться от бомбёжки.

Когда фашисты начали не просто обстреливать, а бомбить, нас с бабушкой отправили на хутор. Там мы и прятались. Жилось на хуторе нам тяжело: моя мама не была казачкой и не умела жить по их правилам. Поэтому и отношение к ней и к нам добрым назвать было нельзя. Тогда мы узнали, что такое голод. Вместе с братом ходили в лес и собирали лебеду, а бабушка пекла хлеб.

«Подарили зенитчицам граммофон». Галина Попова:

— Войну я встретила в городе Поворино. Это очень крупный железнодорожный узел на границе Воронежской и Сталинградской областей. В центре города стояло одно большое здание – средняя школа № 44. Она была переоборудована под госпиталь.

Мы, учащиеся, из-за постоянных бомбёжек редко посещали школу, но ежедневно работали в госпитале. Помогали медперсоналу ухаживать за ранеными: кормили, умывали их, писали письма родственникам, читали ответы и делали импровизированные концерты.

Из-за недостатка перевязочного материала мы мешками носили по домам окровавленные бинты, пелёнки, полотенца для стирки. Дома кипятили бельё в соде, так как мыла не было, потом гладили горячим утюгом и приносили обратно в госпиталь.

Несмотря на то, что в Поворино был тыл, мы видели войну своими глазами. Немцы бомбили эшелоны с боеприпасами, и они горели неделями. Также долгое время горели элеваторы с зерном. Много раз бомбили госпиталь, но попадали в жилые дома. Люди прятались в сараях и погребах.

Бомбы попадали и туда, засыпая людей заживо. Иногда в одно и то же место они падали несколько раз, и трупы оказывались во дворах. Видеть родных и знакомых в таком состоянии в восьмилетнем возрасте было страшно и горестно.

Госпиталь охраняли молодые девушки-зенитчицы, недавние выпускницы школ. Как они ликовали, когда им удавалось сбить немецких асов, которые с горящим хвостом улетали вдаль!

Мы старались скрасить быт зенитчиц: дарили им разные вещи. Наша семья подарила девушкам самое ценное, что у нас было, — граммофон с пластинками Вадима Козина, Лидии Руслановой, Изабеллы Юрьевой, Клавдии Шульженко и Леонида Утёсова.

«Ограда сломана, крыши нет». Петр Кочетов:

— Моё детство прошло на хуторе Раковка Сталинградской области. В первые дни войны отца призвали на защиту Отечества. Наступили трудные времена. Всем было нелегко. Многолюдный поселок опустел, на улице не было видно людей, но самое худшее было впереди.

Наступил 1942 год. Враг рвался к Сталинграду, появился и в нашей местности — в городе Серафимовиче, в 60 километрах от Раковки. Составы с военной техникой разгружались на нашей станции, солдаты прибывали днем и ночью и направлялись в сторону Дона. Появились и немецкие самолеты, начались бомбежки.

Наше жилье было недалеко от станции, мы спасались в саманной хате, в которой собирались дети из соседних домов. Школу закрыли, наш шестой класс обосновался на окраине в одном из жилых домов. В это время пришла похоронка на отца – он погиб на Курской дуге.

Немецкие и советские самолеты сражались постоянно в воздушных боях, ведь в трёх км от хутора был разъезд Зеленовский, где размещались наши войска. Наконец наши прогнали фашистов, наступило затишье. Мы вернулись домой и увидели: ограда сломана, крыши нет.

Постепенно начали устраивать свой быт. Я в свои 13 лет стал работать в сапожной мастерской, получил паёк. Поселок стал оживать. Открыли школу. Я пошел в шестой класс вечерней школы и помогал матери восстанавливать дом.

Фрагмент рисунка разъезда Заплавное, который нарисовал «ребенок Сталинграда» волжанин Владимир Васильевич Трегуб в 2010 году

«На фронт ушли семь человек из семьи». Маргарита Кочетова:

— На призывной пункт мы пошли провожать семь человек из одной семьи. Начались мучительные ожидания весточек с фронта. Вечером собирались соседки, выдвигали стол на середину комнаты и начинали гадать на блюдце. Когда оно начинало двигаться, мне становилось страшно.

Вскоре начали приходить «похоронки». Первая – на маминого брата Ивана, потом на Павла, Виктора. Мы уже боялись почтальона. Бабушка слегла, ее разбил паралич, дедушка мужественно переносил гибель сыновей.

В 1942 году, помню, ночью постучали к нам в окно. Это вернулся мой отец. Он был освобожден по ранению. Ранен был в правую руку.

Летом в нашей школе размещался военный госпиталь. Мы с дедушкой ходили туда каждый день, носили еду, а два солдатика приходили к нам домой. Жили мы рядом со школой. Однажды зимой я проходила мимо магазина, который находился в центре села. Как раз привезли детей из Ленинграда и просили жителей забрать их в семьи.

Дети были маленькие, как сейчас помню их грустные личики. Я побежала домой и попросила бабушку с дедушкой взять к нам девочку. Когда мы пришли, детей уже разобрали. После войны они вернулись в Ленинград.

9 мая 1945 г. рано утром зазвонили колокола двух церквей. Все выбежали на улицу, кто в чём, думали, что пожар. Все кричат: «Ура! Война кончилась!» Надо было видеть: все начали обниматься, целоваться, танцевать. Мужчины были в кальсонах, женщины в ночнушках.

Стали возвращаться солдаты домой. Вернулся домой и дядя Виктор, который был в плену. Ему с другом удалось сбежать, помогла река. Несколько километров они шли по воде, чтобы собаки не смогли напасть на их след.

«Игрушкой мне стал автомат». Олег Будков:

— Я закричал с пацанами: «Ура!», и мы побежали в поселок. На то был достойный повод. День 9 мая 1945 г. выдался в Воронежской области очень теплым и солнечным. Я с моими сверстниками купались в ближайшем пруду, когда из села прибежал паренек. «Только что по радио передали, — радостно закричал он, — что война закончилась!».

Мне было тогда семь с половиной лет. Прошло уже много времени, но память явственно хранит тот теплый солнечный день и радостный крик: «Война кончилась!»

Война кончилась, и я уже в июле встретился с отцом, которого не помнил. Он ушел на финскую, когда мне было два года, а потом, не придя домой, — на Великую Отечественную.

Меня с мамой Катей привезли в июле 1945 г. в польский город Жешув, где тогда стоял батальон, в котором служил отец. Моими друзьями были солдаты, а игрушками — взаправдашний автомат с просверленным отверстием в патроннике, чтобы исключить боевой выстрел; «дамский» пистолетик и большой автомобильный аккумулятор. Мне сшили офицерскую форму, и я стал своего рода сыном батальона.

В последнее время в средствах массовой информации я часто слышу о польском городе Жешуве. Он служит перевалочным пунктом поставки живой силы и техники из Европы для военных действий на Украине.

Над штабом нашей части в Жешуве в 45-м висел плакат-лозунг: «Наше дело правое, мы победили!» Как показала многовековая история нашей страны, он вечен.

«Мотопехота финнов и прочие головорезы». Анатолий Якутенко:

— В июле 1941 года на Витебщине в с. Усмынь появился небольшой, человек 100, отряд бойцов. Он состоял из передвигающихся пешим ходом военных и конной тяги, запряженной двумя лошадьми, тащившими небольшое орудие 45-го калибра. На лафете пушки была какая-то поклажа. Полагаю, что везли немного снарядов и что-то из боеприпасов.

Винтовки, вещмешки, свернутые валиком шинели солдаты несли на себе. В то время стояла необычная для наших мест жара. Группа отступала от Великих Лук, как предполагали местные старики. Люди в отряде были изнурены до предела. Они вскрыли сельский магазин, хранилище сырзавода и взяли себе немного продовольствия. Остальное сказали разобрать населению и хорошо спрятать, чтобы не досталось гитлеровцам.

Через неделю на танках и автомобилях в нашем селе появились немцы. С полевой кухней и колонной мотоциклистов-пулеметчиков. «Фрицы» расположились на берегу нашего большого, длиной в 10 км, озера, чтобы отдохнуть. Задымила кухня, они полезли купаться. Часть отправились на колхозный скотный двор, находившийся неподалёку. Немцы быстро набили коляску мотоцикла убитыми курами и застрелили бычка.

Фашисты пошли по избам с требованием: «Матка, кура, яйко, коза, сыр». Более ретивые спрашивали: «Коммунистен, комсомол, юден». Через два дня эти гости ушли в сторону г. Велижа. Там намечались бои за московское направление.

В августе посыпались к нам мотопехота финнов и прочие головорезы. Они подобрали из местных предателей жиденькую полицию, назначили старосту и прочих оккупационных чинов. Колхозы оставили в прежнем виде, правда, объявив, что вся производимая продукция — собственность Германии. Ощущение было, что у нас чума.

Сообщение «Ощущение было, что у нас чума»: какие военные события оставили неизгладимый след в памяти первостроителей Волжского появились сначала на Новости Волжского - Волжская правда.

Источник: Волжская правда