Далеко не всем удавалось преодолеть великую реку, фашистские самолёты расстреливали суда «малого флота», бомбили их, сбрасывали на фарватер плавучие мины. Но героические экипажи и даже единичные лодки в этой смертельной обстановке делали своё великое дело. Недаром командующий 62-й армией Василий Иванович Чуйков позднее писал: «Если бы не героические усилия речников и Волжской военной флотилии, которые в неимоверных условиях обеспечивали 62-ю армию всем необходимым для успешного ведения боевых действий, трудно сказать, чем бы могла закончиться битва за Сталинград». Среди погибающих и борющихся судов «малого флота» был и пожарный пароход «Гаситель». Сегодня – это один из известнейших памятников Сталинградской битвы в Волгограде.
Историю его возрождения в виде памятника сегодня рассказывает Вячеслав Иванович Щепоткин, без которого не было бы возможно это возрождение, который написал книгу «Люди на дороге жизни», фрагмент из которой мы и приводим.
Вячеслав Иванович Щепоткин, советский и российский журналист, публицист, писатель родился 24 ноября 1938 года в Сталинграде. Трудовую жизнь начал в 16 лет на металлургическом заводе «Красный Октябрь». В 1965 г. закончил факультет журналистики в Ленинградском университете им. Жданова. После чего работал корреспондентом в региональных газетах: в Кандалакше, Ярославле, Костроме, Смоленске, Волгограде. Работая в «Волгоградской правде», освещал подъём со дна Волги пожарного парохода «Гаситель», рассказывал о его истории, членах команды, боевом пути судна. Сам спускался в водолазном костюме на дно Волги. Предложил сделать этот корабль памятником волжским речникам, героически помогавшим выиграть стратегическое сражение. Организовал в газете конкурс архитекторов. Идея создать памятник нашла поддержку у населения и в трудовых коллективах предприятий Волгограда. В ноябре 1977 года памятник был открыт.
Вячеслав Иванович Щепоткин, фото из семейного архива
Однажды в редакцию пришло письмо от ветеранов-речников. Они рассказывали о том, что был такой пожарный пароход «Гаситель». Построенный в 1903-м году русскими корабелами в Нижнем Новгороде. В проектировании участвовал выдающийся российский и советский кораблестроитель, академик Алексей Николаевич Крылов. В отличие от многих своих деревянных собратьев – тогдашних судов, он имел стальной корпус, мощную машину. При рождении получил имя «Царёв». Во время Гражданской войны участвовал на стороне красных. Быстроходный, с пушкой и пулемётами на палубе он перевозил военные подразделения, вёл разведку.
После Гражданской занялся прямым своим делом- тушил пожары на судах и на берегу, где было много складов сплавляемой с верховьев Волги древесины.
В 1926 году сменил имя – стал «Гасителем». На пароходе бывали Горький и Ворошилов. Но самая героическая часть его судьбы, писали ветераны, связана со Сталинградской битвой. И приводили некоторые факты участия «Гасителя» в тушении пожаров и перевозке людей.
Спустя двадцать с лишним лет после Сталинградской битвы, он был списан по возрасту и затоплен у левого, низкого берега Волги, чтобы предохранить его от размыва.
Получив такое письмо, я подготовил его к печати, и оно было опубликовано. А через некоторое время в редакцию пришло еще одно послание, теперь от главного инженера 7 отряда экспедиции подводных работ. Мы прочитали, сообщал он, письмо ветеранов-речников о легендарном корабле «Гаситель» и решили поднять со дна Волги то, что от него осталось. Это письмо, разумеется, передали мне. Дескать, ты начал, ты и продолжай.
Должен сказать, что история журналистики знает море примеров, когда издание что – то начинает как важное, даже назначает ответственного за это человека, однако проходит совсем немного времени и благое начинание исчезает со страниц. Или ответственному дают другое, более актуальное задание. Или ответственный сам переводит свой «творческий локомотив» на другие рельсы – туда, где ему интересней. Пока интересней. И только лично причастные к той или иной проблематике журналисты ведут её упорно, нередко даже борясь с руководством издания за место на страницах. Я несколько лет носил наручные часы с выгравированной на обороте дарственной надписью от Волгоградского общества охраны природы. Любил я природу и потому рьяно боролся за неё. Уехал и, как мне говорили, тема зачахла.
Когда начались работы по подъему, вернее, даже не по подъему, а по подготовке к нему, я съездил к водолазам на их дебаркадер. Написал репортаж «Водолаз ведёт разведку». Он начинался так: «За песчаной косой, параллельной берегу, разливная Волга. На просторе ходят округлые волны, а в узком затоне – мелкая рябь. Солнечный ветер треплет два тёмно-зелёных флага на мачте водолазной станции. Они предупреждают: водолаз под водой, судам близко не подходить, а идущим мимо- сбавить ход. Водолазная станция – тринадцать тонн плавающего металла. Волна подбросит её и может заодно подбросить стоящего на грунте водолаза, оборвать сигнальный конец или шланг с воздухом. Впрочем, сказать о водолазе сейчас, что он стоит на грунте, не совсем верно. Из динамика переговорного устройства гремит голос: «Тут проволока в трюме. Чёрт знает, кто её тут накрутил. Трудно идти» Может динамик, а может толща воды искажает голос, который я слышал рядом минут двадцать назад. Михаил Семёнович Журавлёв тогда готовился к спуску. Рослый даже без водолазного костюма, а в костюме – косая сажень в плечах, седина в тёмных волосах, он шутил и рассказывал, что там внизу. И вот теперь его голос доносится из-под воды. Узкий затон, где летом воробью по колено, сейчас глубок от половодья. В этой восьмиметровой глубине и трудности, и спасение начатого дела. Трудно что – то делать в абсолютной тьме. Подводный монтаж в других реках, где приходилось быть водолазу – ветерану, отличается от сегодняшней работы, как день от ночи. Даже в Дону, а его – то Михаил Семёнович знает не только тихим – он поднимал под бомбёжкой снаряды «катюш», танки в полосе Воронежского фронта и мог каждую минуту всплыть, как оглушённая рыба, даже эта река оказывается светлее Волги. Там можно видеть вытянутую руку, а здесь не различить белую рукавицу, приплюснутую к самому иллюминатору скафандра».
В репортаже я рассказывал о трудностях, с которыми столкнулись водолазы. Поставленный у левого берега остов списанного корабля-ветерана не успел дождаться официального затопления. Поднявшийся на Волге шторм залил через открытые иллюминаторы трюми стальной корпус боком пошёл на дно. За восемь лет после списания, останки корабля занесло трёхметровым слоем песка. Водолазы смыли его мониторами и теперь вымывали песок из отсеков. Торопились, потому что место захоронения довольно быстро мелело, а тяжёлый подъёмный кран, который должен подойти, и понтоны, с помощью них будут поднимать корпус, требовали большой воды.
Внутри отсеков была полная темнота. Да и снаружи Волга оказалась далеко не светлой, в чём я убедился лично, спустившись в водолазном костюме – медный шар со стёклами на голове, резиновая «одежда», свинцовые башмаки на ногах – прямо космонавт какой – то – и вот в этом одеянии я пощупал руками лежащий на дне корпус.
Некоторые мои знакомые спрашивали: а зачем его будут поднимать? Ведь от парохода, кроме ржавой коробки, ничего не осталось. Когда списывали, сняли абсолютно всё: рубку, машину, дымовую трубу, винт, спасательный круг. Даже ограждение палубы срезали. Честно сказать и мне досаждал этот вопрос. Ну, поднимут, отвезут на какой-нибудь судоремонтный завод и разрежут на металлолом. Что ж, хоть такая польза будет от давно списанного ветерана. Тем не менее, я продолжал набирать информацию. Встретился с некоторыми авторами письма в редакцию о «Гасителе». Они кое- что добавили о корабле, рассказали про капитана Петра Васильевича Воробьёва – довольно легендарного человека.
Рассматривая фотографии «Гасителя», вспомнил, что мы в пацанах любили его крутые волны и, завидев этот, со стремительными очертаниями корабль, вскакивали с горячего песка, чтобы не пропустить удовольствие. Не без некоторых сложностей разыскал адрес Петра Васильевича Воробьева. Съездил к нему домой. Старику исполнилось уже 89 лет. Но он был достаточно бодр, как говорится, в добром уме и здравой памяти. Он рассказал о некоторых, особенно памятных, эпизодах.
Началом Сталинградской битвы считается 17 июля 1942 года. Хотя немцы ещё только прорывались к городу, Волга уже была у них под прицелом. 27 июля Воробьёв получил приказ: спасать караван с горючим, который фашистские самолёты подожгли выше Сталинграда. На полном ходу «Гаситель» пошёл вверх по Волге. Встретившийся ему буксир «Кузнец» предупредил, что на фарватер немцы сбросили плавучие мины. Обходя их искусным маневрированием, гася плывущие по воде очаги горящего керосина, команда пожарного парохода ещё издалека увидела, сначала дым, а потом пламя. Это горела баржа «Обь». На ней было 10 тысяч тонн керосина. Две другие – «Рутка» и «Медянка» шли с мазутом. Взрывом на «Оби» вырвало палубу и пламя с рёвом неслось вверх. Огонь с горящей баржи поджёг надстройки на двух других. Воробьёв понял: ту, что с керосином, не спасти. Надо спасать хотя бы мазут. Он приказал сбить занимающееся пламя на баржах с мазутом, а «Обь» отцепить от них. Обвязав мокрым фартуком лицо, первым прыгнул на палубу «Рутки» начальник пожарной команды Нестеров. За ним – двое пожарных матросов. Командир боевого расчёта Червяков руководил работой тех, кто отгораживал смельчаков от огненной баржи стеной воды.
Битва на Волге, 1942 год, архивное фото
Всего несколько минут работали рядом с гудящим пламенем трое отважных бойцов, но всем они показались часами. Наконец, цинковый трос размотан и баржи с мазутом спасены. «Гаситель» отвёл их в Краснослободский затон, что напротив Сталинграда. В течение всей навигации этим горючим заправлялись воющие суда.
Памятным было для Воробьёва и 8 августа 42-го года. В тот день фашисты бомбили станцию Сарепта в южной части города. От взрывов загорелось железнодорожное депо, здание станции, жилые дома рабочего посёлка. А на путях стоял эшелон со снарядами. Огонь уже подходил к нему. Если бы загорелись вагоны, всё разнесло вдребезги. «Гаситель» приткнулся к берегу, команда выбросила пожарные рукава и началась борьба за жизнь рядом со смертью.
Особенно страшным было 25 августа. За два дня до этого произошла та самая бесчеловечная бомбардировка Сталинграда, в которой участвовало около тысячи фашистских самолётов. Они убили сразу, за один день, 40 тысяч мирных жителей. Вытянувшийся на 50 километров вдоль Волги город горел весь. Горела даже река. «Гаситель» и днём, и ночью сновал вдоль берега, пытаясь подавить мощными струями воды очаги пожаров. Люди почернели от копоти, у многих обгоревшая одежда, глаза красные от дыма и бессонницы. Вечером 25 августа, на «Гаситель» налетели два «Юнкерса» и «Мессершмит». С бреющего полёта они обстреливали судно из пулемётов. Столбы воды от падающих бомб вздымались рядом с бортами и вместе с осколками обрушивались на пароход. Разлетелись стёкла в рубке. Осколком в сердце был убит механик Ерохин. Сражённый пулей замертво упал маслёнщик Соколов. Были ранены пулемётчик, а также краснофлотцы Агарков и Елагин. Корабль получил много пробоин, но капитан приказал заделывать их и откачивать воду из трюма на ходу. Надо было передать погибшего Ерохина семье в Красной слободе. Родственников Соколова найти не смогли. Похоронили товарища под приметным деревом. Чтобы можно было позднее отыскать.
…Когда я готовил свои и авторские материалы о Гасителе, я ещё не знал до конца о той роли «малого флота» в Сталинградской победе. А она была решающей. Ибо только с левого берега для прижатых к правому обрывистому берегу воюющим частям можно было доставить подкрепление, вооружение и снаряды, курево, медикаменты, а назад – раненых и остатки мирного населения. И мне всё чаще приходила мысль о том, что поднятый и восстановленный «Гаситель» должен стать памятником погибшим и оставшимся в «живых» судам-героям и их экипажам.
Стоит отметить, что при очень большом по нынешним временам тогдашнем тираже областной газеты — 200 тысяч экземпляров и при населении в 2,5 миллиона человек, первые публикации не вызывали большой ответной реакции. Но когда я написал заметку о роли «малого флота» в сталинградской победе, а следом – о восстановлении «Гасителя», чтобы сделать его памятником, народ, словно, проснулся. Однажды, поднимаюсь к себе на четвертый этаж, а у нас на площадке между двумя коридорами, под мемориальной доской с фамилиями погибших журналистов, всегда стояли несколько стульев и столик для посетителей. И вот вижу группу ребят школьного возраста. С ними — женщина. Оказалось, ученики и учительница. Ребята меня увидели, спрашивают: «Скажите, где здесь принимают деньги на восстановление «Гасителя»? Мы сдали металлолом и хотим внести деньги на это дело». У меня перехватило горло. Говорю: «Здесь, ребята, редакция. А чтобы собирать деньги, надо открыть счёт».
И пошли письма. Рабочие Волгоградского моторного завода написали, что мы, такая-то бригада, хотим отработать смену и перечислить деньги на восстановление «Гасителя». Пошли письма от селян. Активно начали писать пенсионеры. И стало понятно, что надо делать памятник. А каким он должен быть? Чтобы ответить на этот вопрос, я организовал в газете конкурс архитекторов.Предложения стали поступать не только от профессионалов. Активно включились и рядовые граждане. Мы опубликовали несколько предложений. Однако победил всё-таки известный профессионал –главный архитектор Волгограда, народный архитектор Вадим Масляев.
Однако, до того, как поставить «Гасителя» на пьедестал, дел было очень много. Его надо было поднять, прикрепить для удержания на плаву к понтонам, осушить. Потом доставить на Краснослободский судоремонтный завод для восстановления. Но процесс, как говорится, уже пошёл и напряжение в обществе стало нарастать с каждым днём. Пришло письмо от одного жителя Краснослободска, о том, что, когда пароход списывали, ему разрешили взять его рубку, которая стала гаражом для мотоцикла. Теперь он готов вернуть её. Другой читатель сообщил, что может возвратить спасательный круг с названием «Гасителя». И как это часто бывает – стоит средству массовой информации обнародовать какую-нибудь идею, как тут же появляются её последователи. Хотя с момента списания прошло восемь лет, обнаружились ещё несколько человек, которые всё это время берегли некоторые предметы с «Гасителя» и теперь хотели вернуть их на место прежнего «пребывания». Но то, что было нужно действующему кораблю, уже не требовалось памятнику.
Надо сказать, что интерес читателей подогревала рубрика: «Следим за событием». Я изо дня в день писал о том, что близится время подъёма «Гасителя»и буксировка его на завод. Сообщал в газете: осталось четыре дня, три, два и, наконец, один день.Одновременно, как говорится, вёл организационную работу. Договаривался с руководством пожарной охраны Волгоградского управления внутренних дел, с Нижневолжским пароходством, чтобы те и другие выделилидля предстоящей церемонии свои пожарные корабли.
Церемония ожидалась, конечно, не рядовая. Не каждый день поднимают со дна Волги останки корабля – участника Сталинградской битвы. В тот день, когда отмытый от песка, без воды в трюмах, латанный корпус «Гасителя» (почти 90 заваренных ран) должен был тронуться в свой путь к восстановлению, на пляжах левого берега, напротив Волгограда, люди стали собираться с утра. К 12 часам, к началу движения небольшого каравана, народ уже усыпал берег. И едва буксир, с прицепленным сзади корпусом тронулся с места, над Волгой раздались разноголосые гудки. Басовитые мощных буксиров – толкачей. Глубокие, элегантные — круизных лайнеров. Тонкие, изящные — речных трамвайчиков. Все, кто в эти минуты в разных направлениях двигался по Волге, приветствовали идущий к горловине Краснослободского затона караван.
А там стояли, как стражи у ворот, два современных пожарных корабля. На одном из них, вдоль борта, обращённые лицами к бывшему Сталинграду, а теперь Волгограду, стояли ветераны пожарной службы.Среди них – члены команды «Гасителя» разного времени. Их было немного. Нескольких месяцев не дожил почти 90-летний Пётр Васильевич Воробьёв. Сталинградская битва отняла у него сына и любимую дочь. Михаил был офицером и погиб в самом начале сражения. Катя, студентка пединститута, хорошо знала немецкий язык и стала разведчицей.Некоторые из оставшихся в городе жителей помогали нашим, чем могли. В основном, доносили о позициях фашистов. Рисковали. Моего деда по матери, Семёна Дмитриевича Бледных немцы хотели повесить, увидев, что он пробирается от наших окопов. Что-то помешало, и он остался жив.
А Катю Воробьёву при переходе линии фронта тяжело ранили в живот и перебили руку. Об этом капитану «Гасителя» рассказал знакомый шкипер, переправлявший его дочь, вместе с другими ранеными, на левый берег. Смелая девушка, которой едва исполнился 21 год, умерла в госпитале. «Сколько я не искал её могилку, – говорил мне с болью Пётр Васильевич – даже через годы не утихла эта боль, – так и не нашёл, где можно было поклониться».
Мне удалось разыскать бывшего главного механика «Гасителя», который теперь работал сторожем на дачах в Краснослободском районе. Именно он заваривал пробоины на судне, когда после Сталинградской битвы впервые поднимали затонувший пароход. 17 сентября 1942 года он зашёл в Краснослободский затон, Волга быстро обмелела и «Гаситель» не смог выйти. Его приказали поставить на якорь, а команде сойти на берег. Бои и годы немногих оставили в живых. На поднятый в 43-м корабль пришли, вместе с остатками прежней команды, новые люди. Они много лет тушили пожары, старились, уходили на пенсии. Теперь с волнением ждали необычную процессию.
И как только буксир приблизился к «стражам» у входа, стоящий на одном из кораблей оркестр грянул марш «Прощание славянки». А следом из пожарных лафетов обоих судов, на высоту 9 – этажного дома, поднялись мощные струи воды. Они специально были направлены так, чтобы образовалась большая водяная арка. Все, кто стоял на палубе одного из кораблей, вскинули руки к фуражкам и кепкам. Буксир со стальным корпусом бывшего «Гасителя» медленно подходил к необычной арке. Марш сменился Гимном Советского Союза. Несмотря на жаркий день, ветераны стояли в пиджаках. Сверкали на солнце ордена и медали. Старики плакали. Ну, сказать честно, я сам, конечно, не сдержался, тоже горло перехватило – столько дней напряжения, столько надо было организовать! А дома – годовалый сынишка – это тоже требовало забот. Немудрено, что нервы не выдержали. Вот так встретили и провели на Краснослободский судоремонтный завод то, что осталось от «Гасителя».
А потом началась волокита. Долго не восстанавливали: шли какие-то согласования. Теперь-то я знаю, какие. При плановой экономике внеплановые порывы энтузиазма не сразу обеспечивались деньгами. А включать народные пожертвования было не принято. Вдобавок, очень многое зависело от позиции партийного начальства. Я уже уехал из Волгограда в Ярославль, когда узнал ещё об одной, причём, далеко не мелкой, причине торможения. Мне передали ответ первого секретаря Волгоградского горкома партии на вопрос: почему не делается памятник «Гасителю»: «Ну, вот я сейчас обращусь с этим предложением в Совет Министров Российской Федерации, – сказал он (тогда, в отличие от нынешнего времени, установка любого памятника согласовывалась и разрешалась правительством республики).–А меня спросят: все ли у вас в области хорошо с уборкой хлеба? И хорошо ли, активно ли помогает этому город, которым ты руководишь?»
Когда я узнал об этом, прямо скажу, рассвирепел. В миллионном городе не могут найти не слишком большие средства, чтобы воздать должное тем, кто, по сути дела, был одним из главных участников сталинградской победы! Я тут же написал статью в газету «Советская Россия». Это была газета ЦК КПСС. И рассказал о подвигах «малого флота», о волоките с памятником и позиции первого секретаря волгоградского горкома партии. Статью напечатали, после чего работа пошла, как нужно. И в 1977 году, к очередному юбилею, памятник был открыт. Он и сейчас стоит в пойме реки Царицы, вблизи главного речного вокзала, в центре Волгограда.
«Гаситель», фото ИА Областные вести
Правда, мне пришлось ещё раз обращаться к судьбе «Гасителя», теперь уже памятника. Тогда, в чехарде волгоградских губернаторов, назначаемых из Москвы неизвестно за какие заслуги, были совсем случайные люди, которых больше заботило состояние собственного кармана, нежели состояние памятника волжским судам, помогавшим выиграть Сталинградскую битву. Корпус «Гасителя» ржавел, из текста на стеле выпали буквы. Да и в тексте ни слова, ни полслова не сказано, что немаловажная, если не главная, заслуга в появлении памятника принадлежит газете «Волгоградская правда».
Да и нынешнему руководству речного флота можно сделать упрёк. В России ещё со времён Петра Первого существует традиция передавать имя геройского корабля, погибшего или отслужившего свой срок и списанного, новому кораблю. Мне кажется, что на Волге мог бы появиться новый «Гаситель», принявший имя героя Сталинградской битвы.
Материал подготовлен Вячеславом Ивановичем Щепоткиным.
The post Настоящая история «Гасителя» — как памятник поставила газета appeared first on OBLVESTI.RU.
Историю его возрождения в виде памятника сегодня рассказывает Вячеслав Иванович Щепоткин, без которого не было бы возможно это возрождение, который написал книгу «Люди на дороге жизни», фрагмент из которой мы и приводим.
Вячеслав Иванович Щепоткин, советский и российский журналист, публицист, писатель родился 24 ноября 1938 года в Сталинграде. Трудовую жизнь начал в 16 лет на металлургическом заводе «Красный Октябрь». В 1965 г. закончил факультет журналистики в Ленинградском университете им. Жданова. После чего работал корреспондентом в региональных газетах: в Кандалакше, Ярославле, Костроме, Смоленске, Волгограде. Работая в «Волгоградской правде», освещал подъём со дна Волги пожарного парохода «Гаситель», рассказывал о его истории, членах команды, боевом пути судна. Сам спускался в водолазном костюме на дно Волги. Предложил сделать этот корабль памятником волжским речникам, героически помогавшим выиграть стратегическое сражение. Организовал в газете конкурс архитекторов. Идея создать памятник нашла поддержку у населения и в трудовых коллективах предприятий Волгограда. В ноябре 1977 года памятник был открыт.
Вячеслав Иванович Щепоткин, фото из семейного архива
Однажды в редакцию пришло письмо от ветеранов-речников. Они рассказывали о том, что был такой пожарный пароход «Гаситель». Построенный в 1903-м году русскими корабелами в Нижнем Новгороде. В проектировании участвовал выдающийся российский и советский кораблестроитель, академик Алексей Николаевич Крылов. В отличие от многих своих деревянных собратьев – тогдашних судов, он имел стальной корпус, мощную машину. При рождении получил имя «Царёв». Во время Гражданской войны участвовал на стороне красных. Быстроходный, с пушкой и пулемётами на палубе он перевозил военные подразделения, вёл разведку.
После Гражданской занялся прямым своим делом- тушил пожары на судах и на берегу, где было много складов сплавляемой с верховьев Волги древесины.
В 1926 году сменил имя – стал «Гасителем». На пароходе бывали Горький и Ворошилов. Но самая героическая часть его судьбы, писали ветераны, связана со Сталинградской битвой. И приводили некоторые факты участия «Гасителя» в тушении пожаров и перевозке людей.
Спустя двадцать с лишним лет после Сталинградской битвы, он был списан по возрасту и затоплен у левого, низкого берега Волги, чтобы предохранить его от размыва.
Получив такое письмо, я подготовил его к печати, и оно было опубликовано. А через некоторое время в редакцию пришло еще одно послание, теперь от главного инженера 7 отряда экспедиции подводных работ. Мы прочитали, сообщал он, письмо ветеранов-речников о легендарном корабле «Гаситель» и решили поднять со дна Волги то, что от него осталось. Это письмо, разумеется, передали мне. Дескать, ты начал, ты и продолжай.
Должен сказать, что история журналистики знает море примеров, когда издание что – то начинает как важное, даже назначает ответственного за это человека, однако проходит совсем немного времени и благое начинание исчезает со страниц. Или ответственному дают другое, более актуальное задание. Или ответственный сам переводит свой «творческий локомотив» на другие рельсы – туда, где ему интересней. Пока интересней. И только лично причастные к той или иной проблематике журналисты ведут её упорно, нередко даже борясь с руководством издания за место на страницах. Я несколько лет носил наручные часы с выгравированной на обороте дарственной надписью от Волгоградского общества охраны природы. Любил я природу и потому рьяно боролся за неё. Уехал и, как мне говорили, тема зачахла.
Когда начались работы по подъему, вернее, даже не по подъему, а по подготовке к нему, я съездил к водолазам на их дебаркадер. Написал репортаж «Водолаз ведёт разведку». Он начинался так: «За песчаной косой, параллельной берегу, разливная Волга. На просторе ходят округлые волны, а в узком затоне – мелкая рябь. Солнечный ветер треплет два тёмно-зелёных флага на мачте водолазной станции. Они предупреждают: водолаз под водой, судам близко не подходить, а идущим мимо- сбавить ход. Водолазная станция – тринадцать тонн плавающего металла. Волна подбросит её и может заодно подбросить стоящего на грунте водолаза, оборвать сигнальный конец или шланг с воздухом. Впрочем, сказать о водолазе сейчас, что он стоит на грунте, не совсем верно. Из динамика переговорного устройства гремит голос: «Тут проволока в трюме. Чёрт знает, кто её тут накрутил. Трудно идти» Может динамик, а может толща воды искажает голос, который я слышал рядом минут двадцать назад. Михаил Семёнович Журавлёв тогда готовился к спуску. Рослый даже без водолазного костюма, а в костюме – косая сажень в плечах, седина в тёмных волосах, он шутил и рассказывал, что там внизу. И вот теперь его голос доносится из-под воды. Узкий затон, где летом воробью по колено, сейчас глубок от половодья. В этой восьмиметровой глубине и трудности, и спасение начатого дела. Трудно что – то делать в абсолютной тьме. Подводный монтаж в других реках, где приходилось быть водолазу – ветерану, отличается от сегодняшней работы, как день от ночи. Даже в Дону, а его – то Михаил Семёнович знает не только тихим – он поднимал под бомбёжкой снаряды «катюш», танки в полосе Воронежского фронта и мог каждую минуту всплыть, как оглушённая рыба, даже эта река оказывается светлее Волги. Там можно видеть вытянутую руку, а здесь не различить белую рукавицу, приплюснутую к самому иллюминатору скафандра».
В репортаже я рассказывал о трудностях, с которыми столкнулись водолазы. Поставленный у левого берега остов списанного корабля-ветерана не успел дождаться официального затопления. Поднявшийся на Волге шторм залил через открытые иллюминаторы трюми стальной корпус боком пошёл на дно. За восемь лет после списания, останки корабля занесло трёхметровым слоем песка. Водолазы смыли его мониторами и теперь вымывали песок из отсеков. Торопились, потому что место захоронения довольно быстро мелело, а тяжёлый подъёмный кран, который должен подойти, и понтоны, с помощью них будут поднимать корпус, требовали большой воды.
Внутри отсеков была полная темнота. Да и снаружи Волга оказалась далеко не светлой, в чём я убедился лично, спустившись в водолазном костюме – медный шар со стёклами на голове, резиновая «одежда», свинцовые башмаки на ногах – прямо космонавт какой – то – и вот в этом одеянии я пощупал руками лежащий на дне корпус.
Некоторые мои знакомые спрашивали: а зачем его будут поднимать? Ведь от парохода, кроме ржавой коробки, ничего не осталось. Когда списывали, сняли абсолютно всё: рубку, машину, дымовую трубу, винт, спасательный круг. Даже ограждение палубы срезали. Честно сказать и мне досаждал этот вопрос. Ну, поднимут, отвезут на какой-нибудь судоремонтный завод и разрежут на металлолом. Что ж, хоть такая польза будет от давно списанного ветерана. Тем не менее, я продолжал набирать информацию. Встретился с некоторыми авторами письма в редакцию о «Гасителе». Они кое- что добавили о корабле, рассказали про капитана Петра Васильевича Воробьёва – довольно легендарного человека.
Рассматривая фотографии «Гасителя», вспомнил, что мы в пацанах любили его крутые волны и, завидев этот, со стремительными очертаниями корабль, вскакивали с горячего песка, чтобы не пропустить удовольствие. Не без некоторых сложностей разыскал адрес Петра Васильевича Воробьева. Съездил к нему домой. Старику исполнилось уже 89 лет. Но он был достаточно бодр, как говорится, в добром уме и здравой памяти. Он рассказал о некоторых, особенно памятных, эпизодах.
Началом Сталинградской битвы считается 17 июля 1942 года. Хотя немцы ещё только прорывались к городу, Волга уже была у них под прицелом. 27 июля Воробьёв получил приказ: спасать караван с горючим, который фашистские самолёты подожгли выше Сталинграда. На полном ходу «Гаситель» пошёл вверх по Волге. Встретившийся ему буксир «Кузнец» предупредил, что на фарватер немцы сбросили плавучие мины. Обходя их искусным маневрированием, гася плывущие по воде очаги горящего керосина, команда пожарного парохода ещё издалека увидела, сначала дым, а потом пламя. Это горела баржа «Обь». На ней было 10 тысяч тонн керосина. Две другие – «Рутка» и «Медянка» шли с мазутом. Взрывом на «Оби» вырвало палубу и пламя с рёвом неслось вверх. Огонь с горящей баржи поджёг надстройки на двух других. Воробьёв понял: ту, что с керосином, не спасти. Надо спасать хотя бы мазут. Он приказал сбить занимающееся пламя на баржах с мазутом, а «Обь» отцепить от них. Обвязав мокрым фартуком лицо, первым прыгнул на палубу «Рутки» начальник пожарной команды Нестеров. За ним – двое пожарных матросов. Командир боевого расчёта Червяков руководил работой тех, кто отгораживал смельчаков от огненной баржи стеной воды.
Битва на Волге, 1942 год, архивное фото
Всего несколько минут работали рядом с гудящим пламенем трое отважных бойцов, но всем они показались часами. Наконец, цинковый трос размотан и баржи с мазутом спасены. «Гаситель» отвёл их в Краснослободский затон, что напротив Сталинграда. В течение всей навигации этим горючим заправлялись воющие суда.
Памятным было для Воробьёва и 8 августа 42-го года. В тот день фашисты бомбили станцию Сарепта в южной части города. От взрывов загорелось железнодорожное депо, здание станции, жилые дома рабочего посёлка. А на путях стоял эшелон со снарядами. Огонь уже подходил к нему. Если бы загорелись вагоны, всё разнесло вдребезги. «Гаситель» приткнулся к берегу, команда выбросила пожарные рукава и началась борьба за жизнь рядом со смертью.
Особенно страшным было 25 августа. За два дня до этого произошла та самая бесчеловечная бомбардировка Сталинграда, в которой участвовало около тысячи фашистских самолётов. Они убили сразу, за один день, 40 тысяч мирных жителей. Вытянувшийся на 50 километров вдоль Волги город горел весь. Горела даже река. «Гаситель» и днём, и ночью сновал вдоль берега, пытаясь подавить мощными струями воды очаги пожаров. Люди почернели от копоти, у многих обгоревшая одежда, глаза красные от дыма и бессонницы. Вечером 25 августа, на «Гаситель» налетели два «Юнкерса» и «Мессершмит». С бреющего полёта они обстреливали судно из пулемётов. Столбы воды от падающих бомб вздымались рядом с бортами и вместе с осколками обрушивались на пароход. Разлетелись стёкла в рубке. Осколком в сердце был убит механик Ерохин. Сражённый пулей замертво упал маслёнщик Соколов. Были ранены пулемётчик, а также краснофлотцы Агарков и Елагин. Корабль получил много пробоин, но капитан приказал заделывать их и откачивать воду из трюма на ходу. Надо было передать погибшего Ерохина семье в Красной слободе. Родственников Соколова найти не смогли. Похоронили товарища под приметным деревом. Чтобы можно было позднее отыскать.
…Когда я готовил свои и авторские материалы о Гасителе, я ещё не знал до конца о той роли «малого флота» в Сталинградской победе. А она была решающей. Ибо только с левого берега для прижатых к правому обрывистому берегу воюющим частям можно было доставить подкрепление, вооружение и снаряды, курево, медикаменты, а назад – раненых и остатки мирного населения. И мне всё чаще приходила мысль о том, что поднятый и восстановленный «Гаситель» должен стать памятником погибшим и оставшимся в «живых» судам-героям и их экипажам.
Стоит отметить, что при очень большом по нынешним временам тогдашнем тираже областной газеты — 200 тысяч экземпляров и при населении в 2,5 миллиона человек, первые публикации не вызывали большой ответной реакции. Но когда я написал заметку о роли «малого флота» в сталинградской победе, а следом – о восстановлении «Гасителя», чтобы сделать его памятником, народ, словно, проснулся. Однажды, поднимаюсь к себе на четвертый этаж, а у нас на площадке между двумя коридорами, под мемориальной доской с фамилиями погибших журналистов, всегда стояли несколько стульев и столик для посетителей. И вот вижу группу ребят школьного возраста. С ними — женщина. Оказалось, ученики и учительница. Ребята меня увидели, спрашивают: «Скажите, где здесь принимают деньги на восстановление «Гасителя»? Мы сдали металлолом и хотим внести деньги на это дело». У меня перехватило горло. Говорю: «Здесь, ребята, редакция. А чтобы собирать деньги, надо открыть счёт».
И пошли письма. Рабочие Волгоградского моторного завода написали, что мы, такая-то бригада, хотим отработать смену и перечислить деньги на восстановление «Гасителя». Пошли письма от селян. Активно начали писать пенсионеры. И стало понятно, что надо делать памятник. А каким он должен быть? Чтобы ответить на этот вопрос, я организовал в газете конкурс архитекторов.Предложения стали поступать не только от профессионалов. Активно включились и рядовые граждане. Мы опубликовали несколько предложений. Однако победил всё-таки известный профессионал –главный архитектор Волгограда, народный архитектор Вадим Масляев.
Однако, до того, как поставить «Гасителя» на пьедестал, дел было очень много. Его надо было поднять, прикрепить для удержания на плаву к понтонам, осушить. Потом доставить на Краснослободский судоремонтный завод для восстановления. Но процесс, как говорится, уже пошёл и напряжение в обществе стало нарастать с каждым днём. Пришло письмо от одного жителя Краснослободска, о том, что, когда пароход списывали, ему разрешили взять его рубку, которая стала гаражом для мотоцикла. Теперь он готов вернуть её. Другой читатель сообщил, что может возвратить спасательный круг с названием «Гасителя». И как это часто бывает – стоит средству массовой информации обнародовать какую-нибудь идею, как тут же появляются её последователи. Хотя с момента списания прошло восемь лет, обнаружились ещё несколько человек, которые всё это время берегли некоторые предметы с «Гасителя» и теперь хотели вернуть их на место прежнего «пребывания». Но то, что было нужно действующему кораблю, уже не требовалось памятнику.
Надо сказать, что интерес читателей подогревала рубрика: «Следим за событием». Я изо дня в день писал о том, что близится время подъёма «Гасителя»и буксировка его на завод. Сообщал в газете: осталось четыре дня, три, два и, наконец, один день.Одновременно, как говорится, вёл организационную работу. Договаривался с руководством пожарной охраны Волгоградского управления внутренних дел, с Нижневолжским пароходством, чтобы те и другие выделилидля предстоящей церемонии свои пожарные корабли.
Церемония ожидалась, конечно, не рядовая. Не каждый день поднимают со дна Волги останки корабля – участника Сталинградской битвы. В тот день, когда отмытый от песка, без воды в трюмах, латанный корпус «Гасителя» (почти 90 заваренных ран) должен был тронуться в свой путь к восстановлению, на пляжах левого берега, напротив Волгограда, люди стали собираться с утра. К 12 часам, к началу движения небольшого каравана, народ уже усыпал берег. И едва буксир, с прицепленным сзади корпусом тронулся с места, над Волгой раздались разноголосые гудки. Басовитые мощных буксиров – толкачей. Глубокие, элегантные — круизных лайнеров. Тонкие, изящные — речных трамвайчиков. Все, кто в эти минуты в разных направлениях двигался по Волге, приветствовали идущий к горловине Краснослободского затона караван.
А там стояли, как стражи у ворот, два современных пожарных корабля. На одном из них, вдоль борта, обращённые лицами к бывшему Сталинграду, а теперь Волгограду, стояли ветераны пожарной службы.Среди них – члены команды «Гасителя» разного времени. Их было немного. Нескольких месяцев не дожил почти 90-летний Пётр Васильевич Воробьёв. Сталинградская битва отняла у него сына и любимую дочь. Михаил был офицером и погиб в самом начале сражения. Катя, студентка пединститута, хорошо знала немецкий язык и стала разведчицей.Некоторые из оставшихся в городе жителей помогали нашим, чем могли. В основном, доносили о позициях фашистов. Рисковали. Моего деда по матери, Семёна Дмитриевича Бледных немцы хотели повесить, увидев, что он пробирается от наших окопов. Что-то помешало, и он остался жив.
А Катю Воробьёву при переходе линии фронта тяжело ранили в живот и перебили руку. Об этом капитану «Гасителя» рассказал знакомый шкипер, переправлявший его дочь, вместе с другими ранеными, на левый берег. Смелая девушка, которой едва исполнился 21 год, умерла в госпитале. «Сколько я не искал её могилку, – говорил мне с болью Пётр Васильевич – даже через годы не утихла эта боль, – так и не нашёл, где можно было поклониться».
Мне удалось разыскать бывшего главного механика «Гасителя», который теперь работал сторожем на дачах в Краснослободском районе. Именно он заваривал пробоины на судне, когда после Сталинградской битвы впервые поднимали затонувший пароход. 17 сентября 1942 года он зашёл в Краснослободский затон, Волга быстро обмелела и «Гаситель» не смог выйти. Его приказали поставить на якорь, а команде сойти на берег. Бои и годы немногих оставили в живых. На поднятый в 43-м корабль пришли, вместе с остатками прежней команды, новые люди. Они много лет тушили пожары, старились, уходили на пенсии. Теперь с волнением ждали необычную процессию.
И как только буксир приблизился к «стражам» у входа, стоящий на одном из кораблей оркестр грянул марш «Прощание славянки». А следом из пожарных лафетов обоих судов, на высоту 9 – этажного дома, поднялись мощные струи воды. Они специально были направлены так, чтобы образовалась большая водяная арка. Все, кто стоял на палубе одного из кораблей, вскинули руки к фуражкам и кепкам. Буксир со стальным корпусом бывшего «Гасителя» медленно подходил к необычной арке. Марш сменился Гимном Советского Союза. Несмотря на жаркий день, ветераны стояли в пиджаках. Сверкали на солнце ордена и медали. Старики плакали. Ну, сказать честно, я сам, конечно, не сдержался, тоже горло перехватило – столько дней напряжения, столько надо было организовать! А дома – годовалый сынишка – это тоже требовало забот. Немудрено, что нервы не выдержали. Вот так встретили и провели на Краснослободский судоремонтный завод то, что осталось от «Гасителя».
А потом началась волокита. Долго не восстанавливали: шли какие-то согласования. Теперь-то я знаю, какие. При плановой экономике внеплановые порывы энтузиазма не сразу обеспечивались деньгами. А включать народные пожертвования было не принято. Вдобавок, очень многое зависело от позиции партийного начальства. Я уже уехал из Волгограда в Ярославль, когда узнал ещё об одной, причём, далеко не мелкой, причине торможения. Мне передали ответ первого секретаря Волгоградского горкома партии на вопрос: почему не делается памятник «Гасителю»: «Ну, вот я сейчас обращусь с этим предложением в Совет Министров Российской Федерации, – сказал он (тогда, в отличие от нынешнего времени, установка любого памятника согласовывалась и разрешалась правительством республики).–А меня спросят: все ли у вас в области хорошо с уборкой хлеба? И хорошо ли, активно ли помогает этому город, которым ты руководишь?»
Когда я узнал об этом, прямо скажу, рассвирепел. В миллионном городе не могут найти не слишком большие средства, чтобы воздать должное тем, кто, по сути дела, был одним из главных участников сталинградской победы! Я тут же написал статью в газету «Советская Россия». Это была газета ЦК КПСС. И рассказал о подвигах «малого флота», о волоките с памятником и позиции первого секретаря волгоградского горкома партии. Статью напечатали, после чего работа пошла, как нужно. И в 1977 году, к очередному юбилею, памятник был открыт. Он и сейчас стоит в пойме реки Царицы, вблизи главного речного вокзала, в центре Волгограда.
«Гаситель», фото ИА Областные вести
Правда, мне пришлось ещё раз обращаться к судьбе «Гасителя», теперь уже памятника. Тогда, в чехарде волгоградских губернаторов, назначаемых из Москвы неизвестно за какие заслуги, были совсем случайные люди, которых больше заботило состояние собственного кармана, нежели состояние памятника волжским судам, помогавшим выиграть Сталинградскую битву. Корпус «Гасителя» ржавел, из текста на стеле выпали буквы. Да и в тексте ни слова, ни полслова не сказано, что немаловажная, если не главная, заслуга в появлении памятника принадлежит газете «Волгоградская правда».
Да и нынешнему руководству речного флота можно сделать упрёк. В России ещё со времён Петра Первого существует традиция передавать имя геройского корабля, погибшего или отслужившего свой срок и списанного, новому кораблю. Мне кажется, что на Волге мог бы появиться новый «Гаситель», принявший имя героя Сталинградской битвы.
Материал подготовлен Вячеславом Ивановичем Щепоткиным.
The post Настоящая история «Гасителя» — как памятник поставила газета appeared first on OBLVESTI.RU.
Источник: Облвести
Комментарии